Имам шамиля наиб большой гусейн. Легендарный наиб Имама Шамиля. Ахбердилав - легендарный наиб Имама Шамиля

Арсен Маликов 2017-08-31 12:49:00
В сети развернулась дискуссия вокруг кульминационного момента Кавказской войны

В эти дни на Кавказе вновь поднялись острые дискуссии по наиболее противоречивым образом оцениваемым сюжетам Кавказской войны. И коснулись они трех народов, бывших основной движущей силой газавата – адыгов, аварцев и чеченцев.

В случае с адыгами, речь идет о скандале, который поднялся в очередной раз вокруг неоднозначно оцениваемой в адыгской среде памятной даты о добровольном вхождении Кабарды в состав России.

Напомним, что власти предлагают взять за основу вхождения Кабарды в состав России факт женитьбы Ивана Грозного на дочери кабардинского князя Темрюка Идарова в 1561 году. Однако значительная часть кабардинцев утверждает, что выдача князем Идаровым своей дочери за русского царя было всего лишь заключением военно-политического союза.

В своем комментарии порталу «Кавказ.Реалии» кабардинский общественник Ибрагим Яганов отмечает: "Это был равноправный договор о сотрудничестве и взаимопомощи. Как было принято в те времена, договор был закреплен браком. После этого князь Темрюк Идаров, отдавший свою дочь Гошаней за царя Ивана Грозного, неоднократно пользовался услугами своих новоявленных родственников в междоусобной борьбе с кабардинскими князьями".

Другой общественник из Кабардино-Балкарии Андзор Ахохов заявляет в своем комментарии цитирующемуся изданию: «Некоторые расценивают женитьбу Грозного как военно-политический союз. Ну, если так, то уж не Кабарды (а уж тем более Черкесии), а лично князя Идарова. И если это считать союзом, то Черкесия в союзе с пол-Европы и Азии".

Другой противоречивый сюжет, вызвавший оживленные споры в эти дни, касается широко распространенной в кавказском сообществе версии о том, что в момент пленения имама Шамиля в 1859 году на Гунибе, его пытался остановить чеченский наиб из Беноя Байсангур.

Причем, согласно распространенной версии, Байсангур был готов пристрелить имама, если он не одумается. Но поскольку имам не повернулся к нему лицом, то Байсангур согласно кодексу чести горца и мусульманина, не посмел стрелять в спину.

И после того, как имам Шамиль все-таки вышел к царским войскам и был взят в плен, Байсангур, как утверждается, прорвал кольцо русских солдат вокруг Гуниба и ушел в Чечню, чтобы продолжать газават.

Отметим, что данная версия событий является излюбленным сюжетом в чеченской среде. Она же была неоднократно воспета бардами двух чеченских компаний – Имам-Пашой Алимсултановым и Тимуром Муцураевым. И через их творчество данная версия стала широко известна всему Кавказу и России.

Однако, в Дагестане всегда высказывали свои сомнения и несогласие с этой версией. Именно этому и был посвящен недавний пост дагестанского историка Патимат Тахнаевой, вокруг которого разгорелась оживленная дискуссия, в основном, между сторонниками чеченской и дагестанской версии описываемых событий.

А связан пост Тахнаевой в Facebook оказался с выходом в свет новой книги, посвященной наибу Байсангуру, в которой воспроизводится чеченская версия о конфликте непокорного наиба и имама Шамиля на Гунибе.

«Сегодня мне разве только ленивый не прислал на WhatsApp или Messenger изображение обложки издания нового "исследования" проф. Дадаева Ю.У. Под таким же названием еще в 1992 г. в Грозном вышла работа историка (в первую чеченскую - бригадного генерала) Далхана Хожаева.

Чуть позже, в 1998 г., в своей большой историко-публицистической работе "Чеченцы в русско-кавказской войне", Далхан Абдулазизович без каких-либо ссылок повторил свои тезисы:

1) «роковой шаг» имама навстречу плену сопровождалось «яростью и проклятием, брошенное вслед искалеченным наибом из Беноя», 2) «после того, как Шамиль сдался в плен, Байсунгур, прорвав окружение, ушел в Чечню» (С. 86, С.232).

Проф. Дадаев Ю.У. в своей работе, научном издании «Наибы и мудиры Шамиля» (Махачкала, 2009), с присущей только ему настойчивостью писать без каких либо ссылок отмечал: «25 августа 1859 г., после того как Шамиль сдался в плен, Байсунгур вырвался со своими друзьями из осажденного Гуниба и ушел в Чечню, в родной Беной» (С.145).

Был ли Байсунгур из Беноя наибом? Возможно. Я точно знаю другое - на Гунибе в августе 1859-го его не было», - пишет Патимат Тахнаева, приводят в завершение своего поста ссылку на свою статью "Страницы военной биографии наиба Байсунгура из Беноя".

В принципе, чеченская версия данной истории, многократно растиражированная в книгах, песенном творчестве и в многочисленных интернет-статьях, звучит следующим образом:

«Байсангур из Беноя в возрасте 51 года он лишился глаза и руки, в возрасте 53 лет пушечным ядром ему оторвал ногу... Когда имам Шамиль увидел Байсангура без глаза, руки и ноги, то он не смог сдержать слёз. В одном из решающих бою в Губине их окружила российская армия численностью около 40 тыс солдат.

Многие воины и наибы сдались или попались в плен, среди них был и сам имам Шамиль. Байсангур отказался сдаваться и со своим отрядом численностью около 100 человек, однорукий, одноногий и одноглазый Байсангур решил прорвать кольцо российских солдат.

Около 30 воинов смогли вырваться из окружённого Гуниба, среди них был и Байсангур. После этого он смог ещё нанести мощное поражение царским войскам… Но потом в одном из сражений конь Байсангура был убит (Байсангура в бою привязывали к коню, чтобы он не упал) и он был взят в плен.

Его привезли в Хасавюрт, чтобы повесить. Когда он стоял, просунув голову через верёвку виселицы, один доброволец вышел из толпы, чтобы выбить из-под его ног опору. Но Байсангур своей единственной ногой нанёс тому удар в лицо и таким образом закончил свою героическую жизнь в возрасте 67 лет, до конца своих дней сражаясь с невиданным мужеством...»

Однако, в уже упоминавшейся выше статье дагестанский историк Патимат Тахнаева последовательно опровергает эту версию. «О тяжелых увечьях мужественного наиба – «одноглазого», «одноногого», «однорукого», авторы, по все видимости, не преувеличивают.

Во всяком случае, мы располагаем свидетельствами о них от двух современников наиба – имама Шамиля и его сына Газимухаммада, записанные в июле-августе 1860 г. А. Руновским. По одному из них упоминается наиб беноевцев «Байсунгур по прозванию «Биргез» (одноглазый, кривой)», по-другому, «важный человек … Байсунгур, отличавшийся знатностью рода и вместе с тем необыкновенным безобразием: рябой, одноглазый, с одной ногой, с одной рукой, искривленной в дугу».

По преданиям, «его привязывали к лошади кожаными ремнями, и не ведающий страха наиб, выхватывая единственной рукой шашку и сверкая единственным глазом, мчался в самую гущу врагов».

Однако, факт присутствия наиба Байсунгура на Гунибе в августе 1859 г. выступает не более чем вымыслом, поскольку широко распространенное предание не находит подтверждения ни в местных, ни в российских источниках (штабной и официальной военной корреспонденции, многочисленных воспоминаниях современников, участников осады и др.)», - пишет Тахнаева.

И дает появлению версии о конфликте Байсангура с Шамилем на Гунибе свое объяснение: «Возможно, этот драматический сюжет получил широкое распространение после издания популярного исторического романа чеченского писателя А.Айдамиров «Долгие ночи» (Грозный, 1972), хотя впервые он был опубликован у П.А. Павленко в «Кавказской повести» (1957 г., журнал «Новый мир»).

Немногим позднее, но без каких-либо ссылок, этот сюжет как исторический факт был введен в научный оборот чеченским историком Долханом Хожаевым в несколько беллетризованном исследовании «Чеченцы в русско-кавказской войне».

По Д. Хожаеву решение имама Шамиля выйти к кн. Барятинскому из осажденного Гуниба, «роковой шаг», сопровождалось «яростью и проклятием, брошенное вслед искалеченным наибом из Беноя».

Другое широко известное предание о том, что «после того, как Шамиль сдался в плен, Байсунгур, прорвав окружение, ушел в Чечню», не выдерживает никакой критики, даже не обращаясь к источникам, если иметь представление о ландшафте Верхнего Гуниба, о расположении на нем аула Гуниба и о том количестве войск, плотно замкнувших его в кольцо».

Судя по остроте дискуссии, развернувшейся вокруг этого сюжета, а также судя по чувствительности данной темы для чеченского и аварского исторического самосознания, мы еще станем свидетелями многих попыток доказать, как первую, так и вторую версию событий того драматического дня 1859 года на Гунибе.

Башир-шейх родился в 1810 году, в древнем селении Эндирей. Происходил из фамилии Аджиев по имени седьмого или восьмого предка, который был алимом и хаджой (совершивший хадж в Мекку и Медину). Отец Абу жил и умер в селе Эндирей, как и его предки. Сестра Абу Жаннат-Абай тоже была в сане эвлия и тоже похоронена в селении Эндирей. Могилы отцов и родственников Башир-шейха также находятся в селе Эндирей. В официальной исторической литературе и документах периода Кавказской войны имя Башир-шейха не фигурирует.

Ряд исследователей считают, что Башир-шейх и наиб Шамиля Ауховского округа Уллубий-мулла - это одно и то же лицо. К такому выводу приводит сопоставление многих фактов и событий из жизни Башир-шейха и Уллубиймуллы. Такого мнения придерживается и известный чеченский ученый-историк Адам Духаев, Саламбек Магомедов и другие. Дагестанский ученый Юсуп Дадаев в своей книге «Наибы и мудиры Шамиля», говоря об Уллубие-мулле, пишет: «Во главе Ауховского участка Шамиль поставил очень храброго и доблестного Уллубия, которого хорошо знал еще юношей, когда они вместе учились у Саида Араканского, потом проходили учебу в медресе селения Чиркей. Уллубий создал четкую военную структуру в своем мудирстве. Даже царские генералы признавали, что Уллубий был одним из первых в создании стройной системы вооруженных сил имамата.

За храбрость Шамиль награждает Уллубия медалью и орденом. На ордене Уллубия была высечена следующая надпись: «Это один из выдающихся наибов Шамиля, Великого султана, прославленного покровителя правоверных. Да продлит Аллах Всевышний его государство». Чеченский исследователь Хамид Мусостов пишет: «Когда на Кавказ царем был направлен князь Барятинский, он послал к Башир-шейху человека с вестью, что хочет встретиться и поговорить с ним. Зная, что Башир-шейх имеет большое влияние на умы и сердца мусульман, он пытался склонить его к прекращению кровопролитной борьбы. На
утверждение Барятинского, что Кавказ принадлежит России, Башир-шейх ответил: «И до тебя были генералы, которые грозились покорить Кавказ. И многие из них погибли. Ваши действия только разжигают жестокость. Многие обычаи, которые не чужды для русских, для нас неприемлемы. Все люди перед Богом равны. Мы понимаем язык мира, а не войны. И вам и нам нужен мир. В делах миротворческих я всегда помощник, но ни от тебя, ни от других военачальников мы не видели ничего, кроме жестокости... Нет человека, который не желает отомстить вам. Правда то, что вы не напугали наш народ, только усилили неприязнь к себе». После этой встречи они больше никогда не увидятся. Пройдет время и Барятинский скажет своему адъютанту: «Если бы не нужно было сменить религию, я стал бы учеником Башир-шейха. Это великий человек».

Об этом факте говорится и в работах других авторов. «Мы располагаем весьма скудными источниками о периоде наибства Башир-шейха (Абу), - пишет Адам Духаев. - Есть письмо, написанное Шамилем наибу Баширу о порядке управления наибством, не ранее апреля 1845 года и не позднее июня 1850 года. Но существует мнение, что оно было адресовано наибу багулальцев Баширбеку из Казикумуха. Как известно, в середине 40-х годов XIX века Баширбек, за связь с царскими генералами, был смещен с должности наиба, а чуть позже взят в качестве учителя Гази-Магомеда, сына Шамиля, и жил в Ведено. Погиб в Чечне, и враги отрубили ему голову. В связи с этим более подходящим адресатом письма нам кажется наиб Башир-шейх, как раз активизировавшийся в указанные годы и получивший от Умалата из Костека иджазу шейха. Шамиль писал: «От повелителя правоверных Шамиля его любимому брату наибу Баширу мир вам многократный». А затем: «О благородный брат, никогда не думай, что я помышляю (поступать) относительно тебя, поверив словам доносчиков, клевещущих на тебя. Я (достаточно) испытал на себе деяния людей с давних пор и понял, что многие из них поступают, как собаки, волки, лисы и дьявол-искуситель. Приободрись, распо
ряжайся в своем вилайяте, руководствуясь высокочтимым Шариатом. Запрещай им неприличные дурные поступки и распутство. Избавь себя и семью свою от того, что ненавистно твоему Господу, - и люди будут довольны тобой. Об остальном тебе скажет податель сего письма. И мир». Кто же, если не шейх, может руководствоваться Шариатом, запрещать людям дурные поступки и распутство? Уж не каждый наиб был способен на это. И к тому же со словами «любимый благородный брат» Шамиль обычно обращался к праведникам, проповедовавшим тарикат (Адам Духаев. Поэт, провидец, мученик. Нальчик: ООО «Печатный двор», 2014. С. 13-14).

В начале 1855 года Башир-шейх тайно поехал проповедовать тарикат на Кумыкскую плоскость, где был выслежен и арестован начальником Кабардинского полка генерал-майором бароном Леонтием Павловичем Николаи. Имам Шамиль в своем письме генералу ходатайствует об его освобождении: «От князя (эмира) мусульман Шамиля к начальнику русских генералу-барону. Мы слышали, что вы собрали бедные семейства, которые вышли из Джара, для пропитания своих семейств; это неприлично с вашей стороны. И также мы слышали, что вы посылаете наших абреков, которые находятся у вас в руках, в Сибирь. По этому делу вы не обманываете меня. А обманываете сами себя, и с этим вы пошлете ваших пленных в гроб; у вас есть Сибирь, а у нас есть гроб. Последнее слово мое: если вы передадите всех пленных абреков, начиная от Башира, в таком случае вы получите своих пленных, и я буду ожидать от вас ответа, имеете ли вы намерение отдать наших и взять своих. И я прошу вас выбирать из двух одно: возьмете ли ваших пленных или же оставите здесь, на что жду от вас скорого ответа. Рамадана, 8-го дня, 1271 года (10 мая 1855 года)» (Русская старина. СПб., 1882. Т. 36. С. 279-278). Существует мнение, и оно небезосновательно, что на мировоззрение Льва Николаевича Толстого повлиял в немалой степени Башир-шейх. Что именно после их встреч и обстоятельных бесед отношение великого русского писателя к Исламу в корне изменилось.

Посещая неоднократно это село и встречаясь с его авторитетными лицами, он, естественно, не мог упустить возможности встречи с духовным лидером мусульман, с которым искали встречи и Барятинский, и другие известные лица. Многие хотели понять, в чем же сила его влияния на умы и сердца горцев. Рассказывают, что Баширшейх подарил Л. Н. Толстому какую-то книжку, с которой писатель до конца жизни никогда не расставался. Необходимо сказать о том, что Л. Н. Толстой хорошо знал кумыкский язык. Он не только владел бытовым языком, но и читал и писал по-кумыкски. Об этом он пишет в своих письмах. Вряд ли человек настолько хорошо мог овладеть языком, если не имел бы тесных взаимоотношений с представителями народа, говорящего на этом языке. О Башир-шейхе упоминается во многих исторических документах, научных трудах отечественных и зарубежных исследователей, архивных материалах, научно-популярных книгах, трудах известных религиозных деятелей, работах современных исследователей, очерках и статьях, опубликованных в различных республиканских и местных изданиях (газетах, журналах), в публикациях краеведов, рассказах, передаваемых из поколения в поколение старожилами ряда сел Дагестана и Чечни.

В 1875 году (по некоторым сведениям - в 1873-м) Башир-шейх покинул сей бренный мир, но дело его живет в тысячах его последователей, тех, кто несет свет Ислама. Со всего Северного Кавказа и других регионов страны приезжают паломники в старинное кумыкское селение Аксай на зиярат Баширшейха и других святых. Как гласит предание, - «свет, исходящий из Аксая, свет Ислама, распространится очень далеко». Мы обязаны помнить и чтить тех, кто посвятил свои жизни служению Всевышнему Аллаху, служению тем идеалам, которые заложены в Коране и Сунне пророка Мухаммада ﷺ.

БАГАУТДИН АДЖАМАТОВ
ЧЛЕН СОЮЗА ПИСАТЕЛЕЙ РОССИИ

Длительная Кавказская война выдвинула из среды горцев немало талантливых государственных деятелей и военачальников. Первое и особое место среди них занимает Шамиль - имам Чечни и Дагестана. Всего же за период с 1840 по 1859 гг. на высоких государственных должностях в имамате побывало до 70 человек из Чечни.

Большой популярностью в 40-е годы XIX в. в Чечне и на всем Кавказе пользовался Шоаип-мулла, который пользовался репутацией одного из лучших полководцев имамата. Под его руководством летом 1842 г. была разгромлена первая «даргинская» экспедиция генерала П.Х. Граббе, что буквально потрясло весь Кавказ и Россию. Шоаип-мулла одним из первых начал активно и успешно применять новый для горцев вид вооружения - артиллерию, захваченную в виде трофея у русских войск. Военная слава сделала Шоаип-муллу на короткое время самым влиятельным в имамате предводителем. Российские лазутчики отмечали, что его одного Шамиль встречал подчеркнуто уважительно, выходя ему навстречу из своего дома.

Русские современники характеризуют Шоаип-муллу как умного и искусного предводителя, указывая на единственный его недостаток - «корыстолюбие в высшей степени». Громадное (по меркам имамата) состояние Шоаип-муллы образовалось не только в результате набегов на русские военные укрепления. Горские аулы, не признававшие власть Шамиля, также становились объектом систематических грабежей.

Судьба Шоаип-муллы может служить наглядным примером того, как верхушка имамата превращалась в новую горскую аристократию, всячески ограничивавшую права и личную свободу горского крестьянства. И с этой точки зрения вовсе не случайность, что второе после имама в Чечне лицо Шоаип-мулла погиб не от русской пули в бою, а от рук людей, которыми он управлял. Он был убит родственником в ходе семейной ссоры.

Другой известный наиб Шамиля - Ахверды-Магома, по своим моральным качествам был полной противоположностью Шоаип-муллы. Он отличался бескорыстием и умением организовать хорошее управление своим наибством, которое распространялось на Малую Чечню. Он решительно пресекал злоупотребления со стороны сельских старшин и государственных чиновников. Отличался Ахверды-Магома гуманным и благородным отношением к противнику. Он запретил отрубать головы у убитых русских солдат и разрешил хоронить их по христианскому обряду. Очень гуманное отношение он проявлял к пленным солдатам.

В главе «Выдающиеся деятели Чечни первой половины XIX в.» даются подробные биографии еще многих других известных исторических личностей. Поэтому тем, кто особенно интересуется этим вопросом, мы рекомендуем обратиться непосредственно к книге «История Чечни в XIX-XX веках».

Государство Имамат, возникшее в первой половине 19 века на Северо-Восточном Кавказе, прежде всего благодаря деятельности имамов Гази Мухаммада, Гамзат-бека, и особенно Шамиля и его сподвижников, оставило глубокий след в истории Кавказкой цивилизации. В защите религии и родного отечества рядом с великим имамом находились достойные личности, которым он доверял и возлагал надежды.

«Нет другого храбреца как Ахбердил Мухаммад, и острее сабли, чем его сабля»

Имам Шамиль.

Ахбердил Мухаммад из Хунзаха. Один из самых верных и приближённых наибов Имама Шамиля.

Родился в селении Хунзах в 1803 году в семье узденя Ахберди. Его дед Газиясул Мухаммад был видным военачальником в Аварском Нуцальстве. В детстве получил прекрасное образование, к десяти годам знал Коран наизусть, владел арабским, чеченским и кумыкскими языками. Активную деятельность начал ещё в период первого имама Дагестана Газимухаммада, с которым познакомился во время учёбы в Гимрах. Участник битвы на Ахульго. С 1840 года выполнял функции мудира в Малой Чечне и вместе с тем считался первым заместителем Имама Шамиля. Награждён несколькими высшими наградами. Помимо храбрости и военного таланта, был умён и умел располагать к себе. Благодаря своей умелой дипломатии во вверенных ему территориях смог объединить разрозненное население и образовать основу государственности Имамат. Был официально объявлен преемником Имама Шамиля.

Даже из такой краткой биографической справки становится понятно, почему же Ахбердил Мухаммада считали особо близким другом имама Шамиля, человеком, с которым советовался великий Имам и, наконец, тем, кто был объявлен его преемником. Давайте, теперь более подробно вспомним о некоторых ярких эпизодах из жизни этого наиба.

Детство и юность

Предки Ахбердил Мухаммада были видными военными, его дед Газиясул Мухаммад был известным военачальником Хунзахского войска, поэтому культ чести и доблести в воспитании был первостепенным в их семьях. С раннего детства Мухаммад отличался отвагой и храбростью, среди сверстников выделялся старанием и упорством, был одарённым мальчиком, поэтому получил хорошее образование. Обучался в Хунзахе, Аракани, Гимрах, Чиркее, в Чиркате, также учился у Лачинилава из Хариколо и Саида Араканского и был мюридом Мухаммада Ярагского. Некоторое время работал имамом в Батлухе. Будучи имамом в Батлухе, с 18- летним Мухаммадом произошёл интересный случай, повествующий о его богобоязненности. Молодежь батлухцев захотела проверить его на стойкость и решила подослать к нему девушку. Не найдя более подходящей, один из ребят решил, рассказав суть розыгрыша, отправить к имаму свою сестру. После ночного намаза она зашла к Ахбердил Мухаммаду с тарелкой чуду. Молодой имам был занят чтением книг, она же, положив тарелку, не спешила уходить и начала смущать его разговорами на «разные» темы. Не говоря ни слова, Ахбердилав поднёс палец к свече и продолжал держать над огнём, пока в комнате не запахло жареным. От ужаса девушка начала кричать и спросила имама, что он делает. На что он ответил: «Я не тот человек, который может вынести жар этого огня, а как ты думала, как я смогу вынести жар адского огня?» Испуганная девушка выбежала из комнаты и рассказала о словах Мухаммада ребятам, которые наблюдали за происходящим через окно.

В юности Ахбердилав тесно общался и дружил с другими учёными из родного села Хириясул Алибеком, Алимчул Хусейном и Хаджиясул Мухаммадом, которые с первых дней поддержали первого имама Газимухаммада, кому в дальнейшем последовал и сам Ахбердилав, будучи довольно молодым человеком в возрасте около 25 лет. Он был верным мюридом как для Газимухаммада, так и для второго имама Гамзатбека. Но полностью личность Ахбердил Мухаммада проявилась с началом деятельности имама Шамиля, тогда его можно было видеть на самых тяжелых участках газавата.

Летом 1837 года его отряды воевали против генерала Фези, освобождали захваченную Ашильту, оказывали помощь с тыла осаждённым Имаму Шамилю и Кебед Мухаммаду из Телетля. Наряду с военными действиями он участвует и во всех государственных делах и, как видно, пользовался огромным доверием у Имама. К примеру, осеню 1837 года состоялась встреча имама Шамиля с генералом Клюге фон Клюгенау. На этих переговорах рядом с Имамом присутствует и Ахбердилав. Царское командование предлагало Имаму Шамилю стать духовным лидером Дагестана и Чечни под патронажем императора. Если вспомнить события той осени, мы знаем, что с визитом на Кавказ император Николай I приезжал в Тифлис. Подвох был в том, чтобы под этим предлогом привести Имама с повинной к присяге государю в Тифлис. И после трёхчасового разговора, когда генерал Клюгенау протянул руку Имаму Шамилю, Ахбердилав встал между ними и воспрепятствовал этому, сказав, что предводитель правоверных не будет пожимать руку колонизаторам.

В последующем эта историческая встреча была отражена на холсте известным русским художником Гагариным.

Но она не дала результатов, и царское командование решило во чтобы то ни стало покончить с Имамом Шамилем. И после тяжёлого сражения при Аргвани Имам начал укреплять Ахульго. В начале июня генерал Граббе подошёл к садам с. Ашильты с многотысячным отрядом солдат и 22 орудиями, вместе с ним было около 4500 дагестанцев, воевавших на стороне царских сил. Имам Шамиль понимал, что долго обороняться будет тяжело без внешней поддержки, организовать которую было поручено Ахбердил Мухамаду и Сурхаю из Коло. 19 июня вместе с Галбацдибиром из Караты отряд численностью около 1500 человек появился на Ашильтинских высотах. 19 и 22 июня Ахбердилав делал неоднократные попытки прорвать блокаду, но против войск, числом многократно превышавших мюридов, атаки оказывались безуспешными и были отбиты, после чего сам Ахбердилав с небольшой группой пробрался на Ахульго к Имаму.

И после героической смерти Хириясул Алибека и Сурхая из Коло третьим, кому была поручена защита Ахульго, стал Ахбердил Мухаммад.

Известен ещё один интересный факт: при отходе из Ахульго они наткнулись на роту солдат, когда, защищая Имама, пал смертью мученика наиб Султан-бек из Дылыма. Тогда Ахбердил Мухаммад рассказал Имаму, что видел сон, в котором Ахульго было затоплено, а он с Имамом и с небольшой группой спаслись, что означало их спасение. И здесь в очередной раз видим, насколько Ахбердилав был близок Имаму и как Имам беспокоился о нём. Когда Исагаджи из Чиркея подоспел с едой к вырвавшимся с Ахульго Шамилю и его сподвижникам, Имам в первую очередь приказывает перевезти на коне истекающего кровью израненного Мухаммада.

В Чечне

Прибыв в Чечню, Имам разделил местность на четыре наибства и назначил там наибов. В самом большом по территории и численности населения – в Малой Чечне был назначен Ахбердил Мухаммад. Как писал Хайдарбек Геничутлинский, «Шамль назначил своим наместником в одной из областей аварца (аль-авари), являющегося для тех мест мухаджиром – Мухаммада сына Ахберди-набожного учёного, активного борца за веру, помощника делу религии, сокрушителя неверных и мунапиков, опору Имама, верного слугу Ислама».

Генерал Гагарин писал: «В Малой Чечне дал он (Шамиль) в наибы Ахверды-Магому, набегами своими страшного всему Тереку, но доброго и благородного человека. Во всех важных случаях этот храбрый воин был правой рукой Шамиля».

За короткий срок вместе с наибами Шуайбом, Джаватханом, Гаджи-Мухаммадом, Сухайбом, Оздемиром, Маашом и Ташав Хаджи с начала 1840 развернул большую работу по мобилизации и объединению народа на борьбу. Ахбердил Мухаммад действовал решительно и быстро, опережая царские войска, стремившиеся задавить чеченские сёла. Надо было до начала лета, когда боевые действия разворачивались в полную силу, успеть организовать людей. Вместе с чеченскими соратниками ему удаётся всего лишь за 3-4 месяца мобилизовать на сторону Имама ауховцев, качкалыковцев, ингушей и почти всех равнинных чеченцев. Во вверенных ему территориях он сумел одним из первых организовать государственное устройство и проявил себя как грамотный администратор. Известны примеры того, как он жёстко боролся с коррупцией и преступностью, по мере возможности снижал налоги и добивался снижения цен на товары в своем наибстве, что было даже отмечено генарал-майором Ольшевским в рапорте генералу Граббе в 1842 году.

Ахбердил Мухаммад приобрёл авторитет и среди чеченцев тоже, его уважали, помимо отваги и военного таланта, за глубокие религиозные знания и за то, что он очень любил читать жизнеописание Пророка Мухаммада (мир ему и благословение) и всегда старался уподоблять своё поведение и нрав Пророку (мир ему и благословение). Поэтому черты его характера были очень мягкими, он быстро находил общий язык с людьми, с которыми общался. Также известно, что он был хорошим оратором. Говорили, что и по прошествии долгого времени после войны можно было видеть дерево в Малой Чечне, на него он поднимался и читал проповедь перед газаватом, в которой никогда не уставал повторять:

«Бойтесь Аллаха. Не убивайте стариков, не унижайте женщин и детей, не издевайтесь над пленными и убитыми и не убивайте раненых. Кто не милосерден, к тому и Аллах не милосерден».

К апрелю мобильные отряды уже действовали, сдерживая царские силы, шедшие из Назрани и Владикавказа. В этих боевых походах следует отметить известную битву состоявшуюся у реки Валерик 11 июля 1840 года под командованием Ахбердил Мухаммада. Тогда горцам, в числе которых были такие храбрые наибы как Джаватхан, Думбай, Шуайб Мулла и Ташав –хаджи, удалось остановить дальнейшее продвижение войск в глубь Чечни. Отмечая храбрость горцев, генерал Голофеев писал в донесении генералу Граббе:

«Должно отдать справедливость чеченцам; они предприняли всё, чтоб сделать успех наш сомнительным. Выбор места, которое они укрепляли завалами в продолжение 3 суток, неслыханный; неслыханный дотоле сбор в Чечне, в котором были мичиковцы – жители Большой и Малой Чечни; удивительное хладнокровие, с которым они подпустили нас к лесу на самый верный выстрел».

В этой битве участвовал и известный русский поэт М.Ю. Лермонтов при чине поручика. В последующем он отразил это событие в своём стихотворении «Валерик», а также на двух полотнах.

Наиб-гуманист

Кстати говоря, после этой битвы наиб прекратил страшный обычай войны издеваться над телами убитых.

Когда после битвы кто-то из горцев хотел отрубить голову одному из оставшихся на поле боя десятков мёртвых тел царских солдат и казаков, Ахбердил Мухаммад строго запретил трогать тела. Более того, он сказал: "Это человек, который является творением Всевышнего, также как и я, может быть, Всевышний для него другой, но Он для нас всех один".

Далее наиб приказал выкрасть из лагеря противника священника, чтоб похоронить всех убитых по христианскому обычаю, а затем, дав ему золотой или серебряный рубль, отправил назад. Когда священник рассказал командованию о случившемся, царским офицерам стало не по себе от того, что инициатива запретить этот обычай исходит не от них, цивилизованных дворян, а от так называемых «диких» горцев. После чего и Галафеев запретил подчинённым отрубать головы убитым. Такие моменты являются прекрасной иллюстрацией того, что Имам Шамиль и его наибы не воевали с каким-либо народом, а лишь защищали религию и родной край от жестокой политики царизма.

Такое отношение к людям, несмотря на их национальность и веру, в государстве Имама Шамиля не было единственным.

Из записок князя Илико Орбелиани, попавшего в плен к горцам при взятии Кумуха в 1842 году стало известно… как наиб подошёл к пленным, пригласил их сесть и объявил, что Имам Шамиль не затевает ничего дурного, а хочет выкупить за них находящегося у русских в плену со времени Ахульго сына Джамалуддина. Выразив искреннее сочувствие пленным, Ахбердил Мухаммад пожелал им не терять твёрдости духа и терпения и на прощание подарил каждому по серебряному рублю.

В народе помнят ещё и русского офицера Игоря Герасименко, пойманного в числе наёмных убийц, подосланных к наибу. Когда он добровольно признался в затеянном злодеянии, Ахбердилав отпустил его, но тот сказал, что ему уже нет обратной дороги, после чего офицер остался среди других русских, перешедших на сторону имама. Герасименко обучал солдат грамоте и построил в Гехи маленькую часовню, впоследствии одному из своих сыновей дал имя Ахбердилав.

Период Кавказской войны полон не только описанием битв и сражений, но и красивыми историями о благородстве горцев, которые, к сожалению, мы плохо знаем. Одна из таких историй случилась с Ахбердил Мухаммадом и его близким другом наибом Шатоя, храбрецом Батуко. Однажды Ахбердил Мухаммад увидел одну красавицу-чеченку и начал расспрашивать о ней своего друга. Батуко отправил людей к родителям девушки и вскоре засватал за своего друга. Увозя невесту домой, Ахбердилав увидел слезы на её глазах. Он спросил, почему она так горюет, но девушка молчала. Тогда настойчивый Ахбердилав мизинцем вытер слезу, катившуюся по её щеке и получил неожиданное признание. Оказалось, что она была засватана за его друга Батуко. Поражённый благородством друга, Ахбердилав отрубил саблей палец, которым дотронулся до неё, и отправил девушку обратно к родителям.

Этот случай показывающий истинное благородство и честь горцев писал и Расул Гамзатов в своем произведении

Поход на Моздок

В яркой жизни этого наиба можно найти много удивительных историй храбрости и смелости. Одна из них – поход на Моздок. 11 октября на рассвете Ахбердилав подошёл к крепости Моздок, рассчитывая захватить городок внезапным штурмом, но рассеявшийся туман помешал – их заметили на сторожевых башнях крепости. Горцы бросились на штурм, но шквал огня гарнизонных пушек заставил их, разрушив вражеские станицы, прилежавшие к городу, отступить в горы. Из этого похода отважный наиб привёз дочь армянского купца Анну Улуханову. Сестру и мать Анны Ахбердилав вернул за большой выкуп, а Анну привез в Дарго. Впоследствии Анна захотела остаться с Имамом Шамилем, приняла Ислам и имя Шуанат, оставалась верной супругой ему до конца своих дней. Таких походов было много на северо-западный Кавказ, в Кизляр, на защиту Салатавии и т.д, и во всех битвах Ахбердилав был впереди.

Знаменитый наиб Хаджимурад, известный своей отвагой и горячностью, тоже всегда старался быть впереди и всегда усердствовал в бою. Однажды он поднял до рассвета войско и повёл в атаку, но увидел, что Ахбердилав уже воюет. Наблюдая за ходом боя под Кумухом, они оба находились в командном пункте, как вдруг ядро вражеской пушки разорвалось недалеко от них. Хаджимурад от неожиданности вздрогнул, а Ахбердилав не повел даже бровью, будто ничего и не произошло. «Стальное, видать, сердце у этого наиба!» – воскликнул восхищённый Хаджимурад.

Смерть героя

Влияние и авторитет такого наиба Имама Шамиля как Ахбердилав, конечно же, не могли не беспокоить противника, поэтому вскоре после начала его активной деятельности царское командование всячески старалось избавиться от него.

Из указаний военного министра царской армии генерал- адъютанта Чернышёва в указаниях командующему войсками на Кавказе генералу Головину 19 июля 1842 года:

«Мне кажется, что соединение горцев на левом фланге кавказской линии и в Северном Дагестане под начальством Шамиля, и появление между его сподвижниками лиц, приобретших как Ахберди Магома и Шуаиб Мулла и другие, некоторое влияние между сими обществами, указывая, с одной стороны, необходимость стремиться к разъединению их весьма…Само собой, что соблюдение строжайшей тайны, выбор благонадёжных агентов, полного доверия заслуживающих и денежных пожертвований суть непременного условия успеха подобных сношений»

В свою очередь, Головин в секретном предписании генералу Граббе писал:

«Нет сомнения, что через уничтожение этого предприимчивого сподвижника Шамиля мы избавились бы от одного из самых опаснейших его орудий, и успокоение Чечни было бы тогда делом гораздо менее затруднительным».

12 июня 1843 года в ходе боя у селения Шатили в верховьях реки Аргун в ходе атаки был в спину ранен этот храбрый наиб Имама Шамиля. Ответным выстрелом он сумел убить врага и отступить в горы.

Выстрел был сделан сзади, стрелял купленный предатель. Ещё шесть дней Ахбердил Мухаммад боролся за жизнью. Имам Шамиль немедленно приехал, со всего Имамата были брошены лучшие врачи, это был действительно очень важный и нужный человек, второй по значимости в Имамате.

Но рана оказалась смертельной и 18 июня 1843 года храбрый наиб скончался. Его похоронили в селении Гушкорт нынешнего Шатоевского района Чечни. Смерть преемника стала настолько сильным ударом для Имама Шамиля, что он заболел и слёг, и только через месяц смог оправиться от этой потери. И тогда Имам поклялся, что за эту смерть ответит освобождением родины своего друга Ахбердилава Хунзаха, в крепости которого находился сильный царский гарнизон. И в этом же 1843 году Шамилю удалось это сделать, причём пожилой отец Ахбердилава оказывал всяческую помощь отрядам Имама Шамиля. Смерть грозного наиба ещё долго скрывали от противника. Почти через 10 лет после его гибели наместник Кавказа, фельдмаршал князь М.С. Воронцов в письме Ермолову, оценивая Хаджимурада, погибшего при возвращении в 1852 году к Шамилю, писал: «Человека ему подобного в Дагестане нет и не было, кроме Ахберди Магомы, убитого в 1844 (действительно в 1843) году и, кажется, не будет».

Однажды уже после войны Имама Шамиля спросили: «Кто же был самым мужественным воином из твоих воинов? ». Имам не раздумывая ответил: «Ахбердил Мухаммад и Хириясул Алибег из Хунзаха ». « В чем же был их героизм? » спросили его. Имам ответил: «Когда ядра из ваших орудий, попадали к нам, шипя и подпрыгивая, готовые вот-вот взорваться, они брали их голыми руками и кидали подальше от своих людей »

До наших дней сохранилась хорошая память об этом праведном учёном и храбром наибе. И сегодня видны плоды дружбы, посеянные между народами Чечни и Дагестана верными друзьями Батуко и Ахбердил Мухаммадом. Благодарные потомки наиба Батуко и сегодня верны дружбе своего предка и продолжают ухаживать за могилами наибов Имама Шамиля Ахбердил Мухаммада из Хунзаха и Батуко из Шатоя.

Использованная литература:

1. Дадаев Мурадулла, «Ахбердил Мухаммад», газ. «Ас-салам»

2. Дадаев Юсуп, «Ахбердил Мухаммад, знаменитый наиб Шамиля»

3. Гамзаев Магомед, «Имам Шамиль»

4. Гасаналиев Магомед, «Первая Кавказская война»

Ученый, богослов, государственный деятель, мюрид и наиб имама Шамиля Идрис из Эндирея известен на Северном Кавказе со второй половины XIX века. Отец Идриса был известным человеком в Дагестане, кадием и хафизом (знавшим Коран наизусть). Начальное исламское образование он получил у отца и у других ученых Индирея. Для получения более глубоких знаний Идрис отправился в горный Дагестан, к известным алимам того времени. За несколько лет он овладел основательно гуманитарным циклом наук – логикой, юриспруденцией, арабской филологией и т. д.

Кроме того, изучил все исламские науки. После окончания учебы Идрис вернулся в родное селение и, полный сил, начал преподавать в одном из самых популярных на кумыкской низменности Индиреевском медресе. Имея глубокие знания, сочетающиеся с добрыми деяниями, Идрис быстро приобрел уважение и почет не только среди односельчан, но и во всей округе.

Участие в газавате

Но деятельность Идриса совпала с набиравшим силу на Северном Кавказе движением под предводительством имамов против царского режима. Идрис и раньше был знаком с имамами и другими участниками движения, и зная о чистоте их намерений, с радостью принял весть об объявленном газавате. Но из истории мы знаем, что не все в Дагестане вначале присоединились к газавату. В некоторых селах, особенно крупных, ученые разделились на две группы – сторонников газавата и его противников. Так произошло и в Индирее. На стороне газавата выступили вставшие впоследствии героями Кавказской войны наиб имама Шамиля Ташав-хаджи и Идрис, к тому времени уже получивший уважительное прозвище – эфенди. Здесь разворачивалась иногда публичная полемика, в которой проявлялось красноречие и полемический талант дискутирующих.

Но надо заметить, что Индирей находился на оккупированной, подвластной царской России территории. И публичное выступление в защиту газавата могло привлечь внимание и соответствующее наказание со стороны царской власти. Но Идриса-эфенди это не остановило. Его решительные выступления против тирании царизма и критика тех, кто был против газавата, принесли ему славу смелого, не отступающего от Шариата человека. Вскоре Идрис-эфенди был назначен Шамилем наибом, где он проявил себя в качестве предводителя и отважного воина. Он имел славу одного из самых боевых имамов, участвовал чуть ли не во всех крупных сражениях. За это был награжден имамом всеми знаками боевого отличия. Идрис-эфенди призывал индиреевцев и других жителей плоскости во имя сохранения веры и свободы переселиться в горы, где крепка власть имамата, бросить хозяйство, вплоть до того, чтобы сжечь дома, дабы не достались врагу. Но, как бы там ни было, ему приходилось вести и дела в своем наибстве, используя политические хитрости. Он несколько раз, рискуя, тайно встречался с царскими генералами, заодно выведывая планы царской России на Кавказе. Эти встречи имели и положительный результат.

Клевета

Но не всем нравилась такая тактика работы Идриса, и скоро имаму Шамилю донесли, что наиб имеет тайные связи с русским командованием. Идрис знал, что имам попадает под влияние окружающих и может поверить доносам, и срочно спрятался у шамхала Тарковского. Оттуда он написал письмо имаму, объясняющее суть происходящего и заодно поведал о предательстве некоторых наибов. Прочитав письмо, имам убедился, что на Идриса донесли, пожалел о намерении убить его, и сказал, расплакавшись: «Теперь мое государство и могущество накануне распада». Так пишет Назир из Доргели в книге «Нузхат».

Идрис всецело поддерживал идеи и мысли имама Шамиля, а Гази-Мухаммада считал восстановителем и оживителем Ислама. Он не только делами, но и словами со свойственным ему красноречием отвечал на все выступления против газавата и имама. Особенно резко он выступал против своих же односельчан, критикующих имамат. Он утверждал, что имамы посланы Аллахом для восстановления Шариата, возвышения Ислама и освобождения Родины от завоевателей. Некоторые историки показывают, что Идрис-эфенди был слишком суровым и радикально настроенным к тому, что отрицается Шариатом. Думаю, что эта строгость и суровость была необходима в то время, когда повсюду наблюдался нравственный и духовный спад. Только такие меры и справедливые решения, согласно Шариату могли привести разрозненные нации к единству под знаменем Ислама, и вести их на защиту отечества, каким бы грозным ни был противник.

Труды

Идрис-эфенди, как и все ученые, оставил духовное наследство. Его перу принадлежат книги «Тухфат ал-абрар» , «Баварик ал- Хавариф» . «Баварик» – касыда, написанная в ответ на касыду Мама-Киши Индиреевского. Здесь Идрис опровергает все выпады Мама-Киши. Кроме этого, сохранились несколько тахмисов (пятистиший), составленных в классической стихотворной форме. Также найдены несколько его комментариев к богословским вопросам. Его глубокое знание арабской литературы и языка вылилось в правильный стиль. Кроме того, Идрис отличается справедливым и смелым подходом к освещаемой теме. Наследие и жизнедеятельность Идриса-эфенди изучается и в ближайшее время готовится к изданию труд, посвященный этому великому сыну Дагестана. Надеюсь, в этой работе будут освещены многие неизвестные события его жизни.